такое деньги?" - сказал он. "Что такое все наше имущество по сравнению с нашей честью и свободой?" Американцы должны отбросить свои партийные разногласия и заботу о прибыли, призывали редакторы газеты Richmond Enquirer. "Забудьте о себе, - говорили они, - и подумайте об Америке".24
Поскольку республиканцы считали, что война - это угроза республиканским принципам, какая бы война ни велась, она должна была отличаться от войн, которые знал Старый Свет. Как отметил в самом начале министр финансов Альберт Галлатин, республиканцы должны были вести войну, не способствуя "порокам, неотделимым от нее... долгам, вечному налогообложению, военным учреждениям и другим развращающим или антиреспубликанским привычкам и институтам".25
Хотя республиканцы в Конгрессе знали, что вооруженные силы страны не готовы ни к каким боевым действиям, их, тем не менее, гораздо больше волновала угроза, которую американские военные могут представлять для Соединенных Штатов, чем для Великобритании. Армии и флоты, по словам Джона Тейлора из Каролины, "служат только для возбуждения войн, растраты денег и распространения коррупции".26 Таким образом, республиканцы готовились к войне самым любопытным и несерьезным образом. Они укрепили армию и флот в 1807 году, но в 1810 году задумались, действительно ли им нужны эти военные усиления, хотя возможность войны все еще витала в воздухе.27 Поскольку армии и флоты стоят денег, их укрепление означало новые налоги, а это не то, за что голосовали добропорядочные республиканцы.
Весной 1810 года республиканский конгресс, столкнувшись с дилеммой повышения налогов, решил вместо этого обсудить возможность сокращения всех дорогостоящих вооруженных сил. Джон Тейлор из Южной Каролины (не путать с виргинским Джоном Тейлором из Каролины) хотел значительно сократить армию и законсервировать весь флот, за исключением тех судов, которые использовались для перевозки депеш. Поскольку страна фактически не находилась в состоянии войны, говорил конгрессмен Ричард М. Джонсон из Кентукки, в армии не было необходимости. "Пока вы их не используете, армия и флот в мирное время являются двигателями угнетения". Однако уже на следующем дыхании Джонсон, в соответствии со своей ястребиной репутацией, был готов вступить в войну одновременно против Британии и Франции. Его коллега из Кентукки, Сэмюэл Макки, заявил, что "даже если бы война была несомненной, было бы совершенно излишне держать наготове это учреждение". "Для защиты от иностранного врага" он предпочитал ополчение - гражданских солдат, "выносливых сынов страны" - развращенным отбросам регулярной армии. "Разве какой-нибудь джентльмен согласится отдать защиту всего, что ему дорого, людям, которые коротают свои дни в лагерях и в самой роскошной праздности и пороке?" Что касается военно-морского флота, то какая у него может быть цель? Поскольку он никогда не сможет быть достаточно большим, чтобы противостоять британскому флоту, лучше, чтобы у Соединенных Штатов его вообще не было. Поскольку существование военных учреждений только порождало войны, которые, в свою очередь, усиливали исполнительную власть, Макки хотел сократить американские вооруженные силы так резко, как только мог. Конгрессмен Мейкон заявил, что армию нельзя просто сократить, ее следует упразднить. Но Конгресс не хотел заходить так далеко и с перевесом два к одному проголосовал лишь за сокращение армии и флота, но не за их полную ликвидацию.28
Однако после того, как в 1810 году в двенадцатый Конгресс было избрано больше "ястребов войны", разговоры о войне становились все более и более распространенными. Тем не менее республиканцы в Конгрессе по-прежнему не желали признавать последствия вступления в войну, поэтому они медлили и спорили.
Наконец, в январе 1812 года Конгресс добавил двадцать пять тысяч регулярных войск к десяти тысячам, утвержденным ранее. Кроме того, он предусмотрел создание пятидесяти тысяч добровольцев на один год, причем назначать офицеров-добровольцев должны были штаты, а не национальное правительство; а в апреле 1812 года он уполномочил президента призвать сто тысяч ополченцев, которые должны были служить в течение шести месяцев. Но попытки классифицировать ополченцев по возрасту и вооружить их упирались в ревность штатов. Некоторые конгрессмены даже возражали против фразы "ополчение Соединенных Штатов"; по их мнению, это было "ополчение нескольких штатов", пока оно не было призвано на службу Соединенным Штатам.29 Поскольку ополченцы (а среди них были и добровольцы) не могли легально служить за границей, возникли сомнения относительно планов правительства по вторжению в Канаду в качестве средства давления на Великобританию.
По крайней мере, Конгресс проголосовал за создание армии, а вот с флотом дело обстояло иначе. Законопроект о строительстве двенадцати линейных кораблей и двадцати фрегатов натолкнулся на жесткую оппозицию. Конгрессмен Адам Сейберт из Пенсильвании предсказывал, что такое увеличение флота приведет к самым ужасным последствиям. В отличие от армии, флот не будет расформирован по окончании войны и, таким образом, как "постоянное военно-морское учреждение", может "стать мощным двигателем в руках амбициозной исполнительной власти". Мало того, что флот был дорогостоящим, он мог привести к импрессингу и военно-морской повинности. "Если Соединенные Штаты решат увеличить свой флот, чтобы соперничать с европейскими, государственный долг станет постоянным; прямые налоги будут увеличены; нищих в стране станет больше; нация станет банкротом; и, боюсь, - заключил Сейберт, - трагедия закончится революцией".30
Учитывая столь плачевные результаты, неудивительно, что республиканский Конгресс в конце января 1812 года окончательно решил, что Соединенным Штатам не нужен флот для ведения надвигающейся войны. Палата представителей шестьдесят двумя голосами против пятидесяти девяти отклонила предложение о строительстве двенадцати линейных кораблей и двадцати четырех фрегатов. Натаниэль Макон из Северной Каролины был лишь одним из многих республиканцев, которые в первые месяцы 1812 года голосовали против всех попыток вооружить и подготовить флот, выступали против всех усилий по укреплению Военного министерства, отвергали все повышения налогов, но в июне 1812 года проголосовали за войну.31
После долгих раздумий над проблемой оплаты войны Конгресс наконец согласился на некоторое повышение налогов, но только при условии, что они вступят в силу после объявления войны. Президент почувствовал облегчение от того, что республиканцы в Конгрессе наконец-то "смирились с дозой налогов". Это самое сильное доказательство, - сказал он Джефферсону в марте 1812 года, - что они не собираются уклоняться от борьбы, к которой их подталкивает безумное поведение Г.Б.".32 Налоги покрыли бы лишь часть расходов на войну; остальное пришлось бы брать в долг. Конечно, в 1811 году, даже когда война казалась все более вероятной, республиканцы уничтожили Банк Соединенных Штатов, который, как знали некоторые, был лучшим инструментом для заимствования денег и финансирования войны. Неспособность вновь учредить БУС оказалась губительной для военных действий.
В других отношениях правительство тоже было плохо подготовлено к войне, в том числе и потому, что многие не верили, что ему придется воевать. Многие конгрессмены хотели уехать домой на весенние каникулы 1812 года.
